Когда время судья и палач. Психологическая драма с криминальным событием - Алена Бессонова

в год и содержит много интересной и свежей информации о фалеристике, медалистике и антиквариату. Ольга купила журнал три дня назад, но дела не давали выкроить время, чтобы посмотреть издание. Вот и сейчас, взяв журнал в руки, она откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, помимо своего желания продолжала думать о деле старшего лейтенанта Юрия Костюхина. Приговор заочного трибунала в отношении Костюхина был суров — расстрел. Его пособника Ефима Мессиожника приговорили к двадцати годам лагерей, что равнозначно тому же расстрелу. В деле часто мелькает фамилия Бориса Романовского. Он был главным свидетелем обвинения. Костюхин и Мессиожник не подлежали амнистии и на них не распространялся срок давности. Следовательно, и сейчас они находятся в розыске. Ольга подсчитала, что Костюхину на данный момент больше девяноста лет и вряд ли он дожил до такого возраста, а вот Мессиожнику чуть больше восьмидесяти и его пребывание на земле вполне вероятно. Мессиожник и Романовский одногодки, неужели судьба всё же свела их? Так, не бывает! Не-бы-ва-ет! Но тогда кто направил росомаху на героя лётчика? Ольга до буквы изучила личное дело Бориса Максимовича — больше ничего такого, что кого-либо могло сподвигнуть на преступление она не обнаружила. Звонок домофона заставил Ольгу вздрогнуть. Время позднее, она никого не ждала. Зося в Норвегии на практике, Егорка у родителей на даче — дед взял внука на зимнюю рыбалку, Мишка чёрт знает где. Ольга нажала на кнопку домофона — на экране в районе обзора калитки никого не было. Спросила: кто? Глухой голос ответил: «вам известие. Я бросил открытку в почтовый ящик».

Ольга, не торопясь, натянула на ноги калоши, накинула на плечи куртку, пошла к почтовому ящику. В нём оказалась цветная фотография с изображением медведя с разинутой пастью, на обороте надпись: «Сейчас ещё не поздно остановиться. Если хотите увидеть, как вырастут ваши детки. Если вырастут!»

Ольга ещё раз прочитала текст и перевернула фотографию, задала себе вопрос: «Почему медведь?! Или это не медведь?»

Она, спотыкаясь на мгновенно ослабших ногах и, теряя на ходу калоши, вбежала в кабинет, плюхнулась на стул у компьютерного столика набрала в поисковой строке: зверь похожий на медведя…

На правой стороне дисплея возникли фотографии, точь-в-точь как у неё в руках.

— Росомаха! — выдохнула Ольга и, дрожащими руками выдернув из заднего кармана брюк сотовый телефон, выбрала номер:

— Зося?! — произнесла она, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Мам ты чё-ё-ё?! Случилась что? — шёпотом спросила Зося, — я на лекции…

— У тебя всё в порядке? Сон видела неприятный…

— Мамусь, всё окей… Вечером свяжемся…

Она также позвонила бабушке и выяснила, что с пяти утра рыбаки на реке, на дачу никто не заходил и алабай по кличке Сеня ведёт себя спокойно. Значит, в пределах полукилометра у их дачи никто чужой не проявлялся.

Ольга посидела около часа в кресле, пытаясь расслабится, получалось плохо, её знобило. И она всё же набрала номер, который указал ей Михаил. Услышала голос мужа, сказала:

— Он вас вычислил…

Дальше Ольга рассказала о фотографии из почтового ящика, прочитала надпись на обороте, добавила:

— Предполагаю, это Ефим Мессиожник… Костюхин вряд ли перешагнул рубеж девяносто лет… Что я должна делать дальше, Миша?

— Дай подумать, Копилка… Не готов был к такому повороту… Но ты не пугайся у меня на есть вариант. Значит, он объявил нам войну? Ну… ну… Сделаем так: собирайся, бери билет и вылетай ко мне. Русаков организует круглосуточный пригляд. Будешь работать в архиве здесь…

Переговорив с женой, Исайчев набрал номер сотового телефона Русакова:

— Сашка, он всё знает о нас. Надо вывозить любителя пуро, пока не поздно. Думаю, делать это надо немедля и лучше на вертушке.

— Посылаю прямо сейчас. Где спрятать — найду!

2010 ГОД. Медвежий угол глубоко в северном лесу

Чудь растолкал Кузьму, приподнял за борт куртки и посадил. Тот пучил заспанные глаза, растирал на подбородке слюну, не мог понять, кто перед ним, зачем разбудил.

— Нализался, Кузьма! Ну, сколько можно? Чучело! Как домой поедешь? Тебя, как оказалось, детки ждут…

Только сейчас Калашников уразумел, кто перед ним. Он прижал к груди скрюченные пальцы, потряс ими, выбив из рук Чудя кружку с водой, закричал с тоской в голосе:

— Отстань! Последний раз тебе говорю, не мучь, отстань! Сволочь я! Отстань, прошу по-хорошему! — Пальцы, прижатые к груди, крупно тряслись.

— Успокойся, Кузьма. Зачем истерика?

— Покоя нет! Устал. От крови и от «рыжи» устал! Ничего больше не надо. Покоя хочу! Детей ростить хочу…

— Замолчи! — Длинный нос Чудя, мгновенно покрылся багровыми пятнами. — Иди спать! Марш! Завтра приеду, поговорим… Ну! Нам на пятки наступают, а ты, скотина глотку заливаешь… От страха, что ли? Валентин объявился…

При имени «Валентин» мутные глаза Калашникова прояснялись:

— Ну всё-ё-ё… хана нам… он всё расскажет… тебя найдут и меня, как муху прихлопнут… а детки… детки…? — утирая пьяные слёзы, заныл Кузьма.

В этот день Чудь остался ночевать в избушке с Калашниковым: надо было дождаться пробуждения и дать необходимые распоряжения. Нужный человек обещал позвонить и дать координаты нахождения Валентина. Резкий звонок вывел Чудя из раздумий. Выслушав, что сказал абонент Чудь нахмурился, переспросил:

— Говоришь за ним вертолёт послали? Не-хо-ро-шо! Тогда слушай сюда: получишь пять туесков с золотом, если вертушка не сядет. Понял меня?

Телефонная трубка забурлила невнятными возгласами.

— Заткнись, — в ответ спокойно произнёс Чудь, — тебе нужно посадить машинку на промежуточном аэродроме под любым предлогом. Дальше всё сделают без тебя. Лучше если это будет Мезенский аэропорт. Понял?! Ну вот и хорошо…

* * *

Трёхместный вертолёт «Sikorsky S-333» упал между светлыми песчаными лудами[27]. Почему машина решила заходить на посадку со стороны Белого моря, выяснить не удалось.

На зиму Белое море целиком не замерзает, хотя к нему и не попадают струи теплого течения с севера. Сплошной лед, который может образоваться, сразу же взламывается волнами и приливами и перемалывается в мелкую шугу. Такие места обычно облюбовывают любители северной рыбалки.

Прилив закрыл кончик хвостовой балки, ранее торчавшей из воды. Но на этом месте, поставленный рыбаками, плавал стеклянный шар-буй. Шар был красный, казалось, капелька крови дрожит на мелкой зяби и не растворяется в большом масляном пятне. Вокруг шара на катерах и лодках сновали люди. Переговаривались вполголоса, как будто громкий говор мог нарушить чей-то покой. Исайчев, Васенко и Русаков прибыли на место падения вертушки сразу после спасателей.

Ждали вертолет-кран Ми-10. Ждали отлива. А пока с плоского большого катера спустился водолаз, и белесые воздушные пузыри, лопаясь на сизой усыпанной мелкими льдинками волне, показывали его путь. Уже через десяток минут после спуска послышался голос